Три победы старшины Хмельнина

История солдата Великой Отечественной войны, который одолел врага, победил смерть и избежал безвестности.

Несколько дней осталось до Великого Дня Победы, который широко празднуется в России и во многих других странах. Победой гордятся, изучают её историю, так как она достигнута усилиями миллионов людей, где каждый внёс свой вклад во имя общего результата.

Я расскажу о моём дедушке, Хмельнине Виталии Васильевиче, который сражался с августа 1941 года и завершил боевой путь в ноябре 45-го. Расскажу о трёх его победах, которые достигнуты в драматическом противостоянии на полях сражений Великой Отечественной.

Слава победителям, вечная память и мир их праху!

Победа над безвестностью

Виталий Хмельнин был призван в армию в августе 1941 года. Ещё в военкомате его отделили от других мобилизованных, усадили на стул и оставили ждать.

— Побудьте в коридоре. Вас вызовут позже, — предупредил лейтенант и отложил тоненькую папку личного дела призывника.

«Почему задержка, что-то не так у меня?» — волновался дед.

— Завтра к семи утра подходите, в Моршанск на курсы отправляетесь, — объяснил военком, когда Хмельнин утомился от долгого ожидания.

«Какие курсы, я служил в армии в начале 30-х и имею специальность артиллериста? — соображал мужчина.

— Я взрослый, грамотный человек, работаю в театре, много читаю, но не пойму, как, по чьему недосмотру всё пошло кувырком, а война, в которой сулили победу «малой кровью на чужой территории», ворвалась к нам».

Поздно вечером Хмельнин встретил у калитки жену и рассказал ей о предстоящей дороге в Моршанск.

— Приедешь, обязательно напиши, — напутствовала супруга, тревожно поглядывая на Виталия.

«10 лет живу с ним, нажили двоих детей, а всё – будто один день. Яркий выдумщик, фантазёр, настоящий артист и совсем не военный. Случилась беда, и он отправляется воевать. Горжусь им!» — думала женщина.

На курсах при Моршанской военной школе учили обращаться с новым оружием – противотанковым ружьём конструктора Дегтярёва.

После трёх месяцев учёбы состоялся выпуск и сержант Хмельнин был назначен командиром расчёта бронебойщиков в одну из частей 51-й армии.

— Убываете в Темрюк для укомплектования и получения вооружения, — приказали сержанту перед отправкой на Кубань. Здесь командование готовило Керченско-Феодосийскую десантную операцию.

По воспоминаниям деда, операция началась неудачно. Зимние штормы и яростный огонь немцев разметали флотилию кораблей, а буксир «Фанагория», на котором переправлялся его расчёт, достиг берега, изрешечённый осколками. Более 100 человек погибли, ещё не вступив в бой. Да и на суше дела обстояли так себе. Остановив советские войска на Акмонайском рубеже, немцы принялись контратаковать, используя авиацию и артиллерию. В степи укрыться было негде и бойцы бездарно гибли из-за паники и неумения выстроить надёжную оборону. Целыми подразделениями сдавались в плен, не желая драться с врагом.

— Попрячутся по оврагам и балкам, побросают винтовки и причитают о могуществе немцев. Я сразу отверг такой способ выжить. Поднять руки и сгинуть в лагере безвестно пропавшим – это горше, чем погибнуть в жестоком бою, — вспоминал дед. Там он открыл счёт уничтоженным танкам.

— Лезут румыны, а мы закопались в каких-то кустах, подпустили танк и подстрелили его, пробив борт возле бака. Только дальше ничего хорошего не случилось. Мы атаковали медленно, нерешительно, а в мае 42-го немцы сами пошли в наступление. Наш полк обошли с флангов и почти окружили. Степь голая, просматривается и простреливается на многие километры. Мы держим позицию, а соседи бегут, и боеприпасы на исходе. Тогда чудом удалось вырваться благодаря полковому особисту, который лично расстреливал паникёров и заставлял двигаться к своим. Пронесло меня и с ранением, и плена избежал. А в начале лета того года наша часть была выведена из Крыма и после пополнения направлена под Сталинград. Так закончился этот этап войны, где я не потерялся и не сгинул безвестно, — закончил рассказ Виталий Васильевич.

Победа над врагом

К октябрю 1943 года гвардии старшину Хмельнина, воевавшего под Камышином, неожиданно отозвали с передовой.

— Крым берём и тех, кто там был, собираем в штурмовые части, — сообщили солдату и зачислили его в маршевую роту для пополнения 56-й армии. Стрелковый полк после формирования направили на Тамань для подготовки. Там выстроили макет керчинских укреплений, и командиры много дней гоняли бойцов, требуя слаженности при высадке десанта.

В ночь на 3 ноября 1943 года началась операция по освобождению Крыма. В низком, перегруженном баркасе дед и его бойцы вышли в море из Тамани, переправились через Керченский пролив и оказались на берегу, преодолевая вброд полосу прибоя.

Вот он, Крым! Та же вода, и земля, и смерть, изрыгаемая тысячами вражеских стволов. Но время другое. Мы наступаем, настраивались бойцы и вгрызались в берег, готовясь принять бой.

— Вот здесь окопаемся, нас сразу не заметят, а площадь и проезд как на ладони, -скомандовал Хмельнин, оценив позицию.

С утра начались бои. В первые дни враг атаковал вяло, пытался нащупать участок для контратаки где-то в другом месте.

— Что-то не идёт немец, постреливает, а не идёт, – волновался молодой солдатик, только что призванный на фронт.

— Хорошо, что не идёт, дольше жить будешь, — грубо осаживал его старый пехотинец.

Лишь старшина Хмельнин молчал. Из двухлетнего боевого опыта он знал, что немец обязательно появится. Накопит сил, оставит другие участки и попрёт в надежде выбраться из «мешка».

— Расчёт, к бою! – прорычал старшина и, обернувшись к помощнику, принял у него блестящий бронебойный патрон.

«Теперь ждать, притаиться, не выдавать себя перед наступающей цепью и целить под башню. А после, когда танк окажется рядом, всадить серую победитовую иглу в стальную требуху панциря», — рассчитывал Хмельнин и даже вспотел от наступившего напряжения. А танк словно почувствовал охоту. Он крался, прятался за развалинами, стрелял из пушки и поливал пулемётным огнём обе стороны улицы.

«Чует, сволочь, что конец наступает, — сплюнул Хмельнин и, перехватив оружие, закрыл на секунду глаза. — Ничего, ещё минутка, и ты – мой», — представил он и снова подогнал прицел под грязно-серую башню с крестом.

«Сюда доедет, и стреляю», — решил бронебойщик и сосредоточился, готовый истребить ненавистного врага. Выстрел грянул неожиданно и громко, словно тяжёлой кувалдой ударили по стальному листу.

— Есть, командир! — привстал из своего укрытия помощник, машинально подав второй патрон.

— Вижу, что есть, — поморщился старшина, наблюдая за танком. А тот резко остановился от неожиданного удара, опустил пушку и стал похож на несуразное чудище на гусеницах.

— Готовь бутылку с зажигательной смесью. Чуть утихнет, и сожжём его, — распорядился Хмельнин, притянул к себе автомат и стал ждать, когда из танка вылезет экипаж.

— Коси их сразу, чтобы не залегли, — приказал он и, перекатившись через бруствер, прыгнул в канаву, откуда метнул бутылку.

— Это мой третий, — после боя объявил бронебойщик.

— Может, наградят, а может, забудут. Боёв-то ещё вон сколько! Ранят или убьют и забудут, — отшучивался Виталий Васильевич, надеясь, что мрачные предположения не сбудутся и победа над танком будет отмечена командованием. Однако орден Отечественной войны нашёл его несколько позже, так как через пару дней Хмельнин был контужен и попал в госпиталь, после которого военная судьба бойца кардинально поменялась.

Победа над смертью

В госпитале гвардии старшину Хмельнина вызвали к офицеру, ответственному за распределение выздоравливающих.

— Направляетесь в Баку на курсы минёров тралового флота, — объявил он и, пожелав старшине выздоровления, отпустил его.

— Какой траловый флот? Я же сугубо сухопутный человек, даже плаваю неуверенно! — сетовал Хмельнин, делясь с товарищами.

— Съездишь, поучишься, а война тем временем покороче станет, — успокаивали друзья, хотя были не в восторге от перспективы, ожидающей приятеля.

— Мины всегда страшны, тут любая ошибка роковая по определению, — рассуждали мужики, вселяя опасения в приятеля. Однако в армии спорить не принято, и в самом начале 1944 года гвардии старшина вместе с другими «счастливчиками» направился в столицу Азербайджана. В школе минёров учили три месяца. Выходили на Каспий, спуская тралы, с непривычки страдали от морской болезни и удивлялись продуктовому изобилию на бакинском рынке.

— Город хлебный, хотя и не Ташкент, — судачили мужики, оценивая богатые прилавки.

— Зря смотрим, денег всё равно нет, — сетовали фронтовики, меняя всё, что имело какую-то ценность. В марте подъехало командование, перед появлением которого всех переодели в морскую форму.

-Теперь вы — главный корабельный старшина, — объявил хозяйственник, вручив флотские погоны.

— Звучит солидно, — согласился Хмельнин, готовясь ко встрече с начальством. А разговор был коротким.

— Программу освоили? И высшее образование имеется? – прочитал аттестацию пожилой капитан второго ранга и, переглянувшись с членами комиссии, вынес вердикт:

— Отряд траления Балтийского флота с дислокацией в районе Керченского пролива. Так что убываете в Ейск, получаете тральщик под своё командование и остаётесь в распоряжении командования Азовской военной флотилии, — заключил он.

Обещанный тральщик оказался деревянным баркасом с английским мотором и тесной каютой на баке. Приняв экипаж, Хмельнин проверил мотор и вместе с другими судами отряда вышел к Керченскому проливу, где каждому катеру был «нарезан» квадрат для работы. День за днём всё лето 44-го моряки вылавливали мины. Они выволакивали рогатые чудища на мелководье и взрывали их, прицепив заряды к заиленным бокам. Эта работа так приелась своей монотонностью и будничностью, что в начале сентября экипаж баркаса не ощутил зацеп трала и, прибавив ход, вырвал что-то со дна. Тральщик дёрнулся от резкого облегчения, остановился на секунду и вдруг взлетел на гребень взметнувшегося водяного кратера, разваливаясь, будто в замедленной съёмке катастрофы.

«Минная банка», — только и успел подумать старшина, как его, словно камешек, выкинуло из рубки и бросило в море. Очнулся он через несколько минут, качаясь на волнах в спасательном жилете. А рядом не было ничего, кроме моря и щепок из остатков катера.

«Где я и что случилось?» — стал соображать моряк, утратив память от страшного взрыва. Потом его выловили, передали докторам, и командир отряда сказал несколько слов на прощание: «Живи, моряк!»

— Повезло тебе, в рубашке родился, — снисходительно подтвердил пожилой военврач, осматривавший старшину. А остальных членов экипажа не нашли, словно они испарились во время взрыва или растворились в толще воды. Избежав смерти, Хмельнин выписался из госпиталя только в ноябре 45-го, но мучился от головных болей и приступов ярости до самого конца.

Такова оказалась цена участия отдельного человека, внёсшего свой вклад в Великую Победу.

Алексей Модылевский.