Люди из палаты № 6

Есть такое замечательное выражение: «Здоровый нищий счастливее больного короля». Я не нищий, не богатый, но уж так случилось, что из-за наплевательского отношения к своему здоровью загремел в больницу. Сейчас мои страдания на больничной койке в прошлом, но остались вчерашние впечатления.

Не буду описывать атмосферу, царящую в стационаре Мостовской ЦРБ. Кто там лечился, и без этого о ней прекрасно знают. Знают и о том, что все работающие там врачи, медицинские сёстры и санитарки разные. Кто-то добрее, кто-то равнодушнее, кто-то совсем не отличается милосердием. Видимо, так повелось с незапамятных времён, ибо больница — это заведение для лечения организмов, а не для людей. Попадая в неё, ты теряешь статус человека и превращаешься в больного, в пациента. Вот поэтому мне и захотелось рассказать сегодня не о пациентах, а о людях, с которыми испытал сомнительное счастье, находясь на лечении сначала в палате № 6, а потом — № 2.

Дед Миша
В шестой я оказался в обществе трёх человек: казака Александра, электросварщика Николая и седовласого старика Михаила. Дед Миша прожил долгую и непростую жизнь. На старости лет целый букет болячек и недугов поселил в его седой голове трагические мысли: здоровья нет, радости нет, силы закончились, а быть обузой для родных и близких не хочется. Словом, когда старик сам себя убедил в том, что такая никчёмная жизнь ему больше не нужна, взял то ли бритву, то ли столовый нож и вскрыл себе вены. Я никогда бы не подумал, что такой спокойный и миролюбивый внешне старик смог с собой подобное сотворить. Но хорошо понимаю, что происходило в его душе, когда он решил покончить с собой. В любом случае скоро деда Мишу выписали.
— Вы тут давайте, мужики, лечитесь и не дуркуйте, — сказал он нам на прощание. — Жизнь хоть и подлая штука, но лучше неё ещё никто ничего не придумал.

Николай
Николай из Псебая был весёлым и матюкливым парнем. В больницу попал по дурости, точнее, после пьяных разборок с собутыльниками, которые так его отделали, что живого места не осталось. Никто из них потом даже не поинтересовался здоровьем своего «дружка». И только жена и дети ему постоянно звонили и передавали продукты. Меня поразило, как быстро и душевно находил он общий язык и с пациентами, и с медицинскими сёстрами, для которых, кстати, стал хорошим помощником: и капельницу вовремя мог отсоединить, и ночью позвать на помощь медика, если кто-то громко в палате стонал. А ещё он часто уходил в себя, слушая в наушниках любимую музыку. Наши кровати были рядом, и я видел его грустные, налитые кровью глаза в то время, когда он погружался в собственный мир.

Казак Александр
Александр из Мостов оказался в больнице по неосторожности: упал с лестницы, выполняя какую-то работу во дворе дома, и сломал ключицу. Восемь дней ждал операции и всё сокрушался о том, что медицинские работники о нём забыли. Мог и по матушке пустить, и посмеяться, но заметно было, как терпел боль.
Волю своим чувствам казак дал после операции, когда отходил от наркоза. Мы с него угорали, когда он весь белый свет трёхэтажным матом обкладывал. А когда очнулся, был похож на взрослого ребёнка с наивными, добрыми, ясными глазами.
Увидел рядом свою жену — сразу заулыбался.
— Ну, слава тебе, Господи, — сказал он. — Вот всё и закончилось. Теперь и покушать можно. Что ты мне принесла, родная?..

Данил
На второй день моего пребывания в шестой палате к нам подселили ещё трёх человек. Сначала привезли пожилого мужчину с непроходимостью кишечника. Он ни с кем не разговаривал, и посему я толком ничего о нём и не узнал. Примерно через час его увезли на операцию.
Затем к нам доставили 14-летнего Данила. Он оказался из Горячего Ключа и был воспитанником костромской специализированной школы. У них проходили соревнования по футболу. Во время игры парень неудачно упал и вывихнул ногу. Врачи исключили перелом. Мне Данил запомнился искренним, добрым, наивным и отзывчивым мальчишкой. Играли с ним в города, разгадывали кроссворды, просто общались. Так я и узнал, каково живётся ему в школе, далёкой от родного дома, как он скучает по маме, своим братьям и сёстрам, которых в их семье ещё пять человек.
Врезались в память его растерянные глаза. К нему подошёл врач, и Данил попросил у нас сотовый телефон, хотел связаться с мамой, чтобы та переговорила с лечащим врачом. Когда же он протянул ему трубку, тот отрезал:
— Я не разговариваю с родственниками пациентов по телефону!

Андрей
Третьим в тот день был Андрей из Псебая. Его доставили в ЦРБ с тяжёлой травмой головы и многочисленными ушибами. По его словам, побои ему нанесли сотрудники полиции, которые зашли на вечеринку собравшихся друзей.
— Да, мы выпивали, — говорил он, — но никого не трогали, ничей покой не нарушали. Всё началось со словесной перепалки, а закончилось сами видите чем. Ногами били. Я этого так не оставлю, напишу заявление в прокуратуру. А то многие думают, что если человек при погонах, ему всё дозволено и никакой управы на него нет. Прошли те времена…
Андрей женат, у него двое детей. Младший – сынишка. Мальчишка родился шестипалым, ходит в начальную школу и уже сейчас вовсю проявляет свои способности. У него очень хорошая память, прекрасно рисует.
Андрей показывал мне фото своих любимых и родных людей, которые бережно хранит в телефоне. Там же я увидел много красивых снимков природы.
— Мы с семьёй часто выезжаем на отдых, — говорил он, — и мне нравится фотографировать наши живописные места. А вот какие крыши мы делаем, посмотри…
Андрей работает строителем по найму, специализируется на сооружении крыш на частных домах. И его работа, которую я видел на снимках, меня впечатлила.

Старик
Во второй палате, куда меня перевели через несколько дней, было непривычно тихо. Никто ни с кем не разговаривал, не рассказывал о своей жизни. Лежал там один старик, который привёл меня в ужас, ибо страшно на него было смотреть. Таких живых людей я ещё не видел. Их только в документальном кино об узниках фашистских концлагерей показывают. Не утрирую, честно.
Старик совсем не разговаривал, только часто звал некую Валю. Но ни Валя, ни кто-то из его родных и близких так к нему и не приходил. Может, нет у него больше таких людей, а может, привезли его в больницу умирать.

Меня выписали из стационара с температурой 39,4. Но это так, к слову о правде. И всё же я покидал больницу с радостью: домой! Шагал к остановке маршрутки и совершенно не думал о том, сколько ещё предстоит мне быть на амбулаторном лечении. Боль ушла, меня приветствовало весеннее солнце и вместе со звонким щебетом птиц радовалось моему удовлетворительному состоянию.

Юрий Комаров.